Ровно без пяти восемь поезд №025 прибыл на Павелецкий вокзал, и тотчас же мы влились в этот круглосуточно бурлящий поток под названием Москва. Хотя в то утро людей на улице было подозрительно мало, должно быть многие решили хорошенько отоспаться накануне ночного торжества. До заезда в отель у нас ещё целых 6 часов, нет смысла сидеть на вокзале, где праздничного настроения явно не подчерпнёшь.
К слову, Павелецкий изменился. Умная навигация на двух языках, объявления по громкой связи дублируются по английски, относительная чистота и порядок, на платформе и в здании вокзала не воняет шашлыками, которые здесь уже никто и не готовит, в зале ожидания можно воспользоваться бесплатным wi-fi, зарядить телефон, замотать сумку в полиэтилен и получить ещё тридцать три удовольствия.
В Москве вообще много что изменилось с нашей последней с ней встречи. Раньше я частенько бывал здесь, обычно на майские праздники плюс ещё на недельку летом. Сейчас же всё больше проездом, пролётом, пробегом, куда-то мимо, куда-то в более интересные, нет... скорее в менее изведанные места. Поэтому можно сказать, что близко знаком я только с Москвой лужковской: неухоженной, запущенной, категорически неприспособленной к жизни. У меня был ровно один день, чтобы подружиться с Москвой собянинской до того, как куранты возвестят самый густонаселённый часовой пояс страны о наступлении нового года.
Сдав немногочисленный багаж в камеру хранения мы нырнули в пучину столичного метрополитена, но уже через полчаса вышли на поверхность на оранжевой ветке. Удача нам сегодня определённо сопутствовала: к входной группе ВДНХ мы подошли ровно в момент открытия комплекса – в 9 часов утра. Через монументальные ворота мы прошли на территорию, безлюдность которой заставляла усомниться в том, что нас вообще здесь ждут.
Это были минуты странностей. На часах утро, перед глазами ночь, полная новогодняя иллюминация, зябко, одинокий таджик колет лёд на дорожках, больше ни души. Это была Москва, которую я не знал. Замершая затем, чтобы уже в полночь разорваться тысячами фейерверков, она казалась мне в тот момент совершенно опустошённой. Город, лишь на несколько часов в сутки немного замедляющий темп своей жизни, спал как убитый.
Это место всегда вызывало во мне неоднозначные чувства. Сегодня ВВЦ – сумбурное нагромождение сооружений разной степени безвкусицы с огромным и бестолковым пустым пространством между ними. В павильонах, некогда представлявших республики, входящие в союз, а также различные отрасли народного хозяйства, обосновались выставки-продажи меховых изделий и породистых котят. И без того уродливые строения, образцы всего самого убогого, на что была способна советская архитектура, теперь обезображены цветастыми рекламными вывесками и, о ужас, даже сайдингом.
Решительно непонятно, что ищут здесь люди. А наш визит сюда уже не казался мне столь бессмысленным после вкусного макзавтрака, уничтоженного нами в не менее пустынном Макдональдсе.
Минут через двадцать, появившиеся прохожие, напрочь убили всё очарование момента. Ещё не привычная Москва с её нескончаемым людским потоком, попав в который человек теряет всякое лицо и индивидуальность, но уже и не тот необыкновенный город, в котором я так неожиданно и так случайно оказался.
Мы вышли в обычной Москве. Монорельс сновал туда-сюда по своим дорожкам, на остановке таксисты суетились, зазывая клиентов, навстречу пробежали китаянки обвешанные массивной фототехникой, возле метро таджики последний день легально торговали симками с лотков, а бабки с громкоговорителями били по ушам невероятной рекламной какофонией.
Так вот ты где, Москва! А я уж думал не увидимся в этот раз...
К слову, Павелецкий изменился. Умная навигация на двух языках, объявления по громкой связи дублируются по английски, относительная чистота и порядок, на платформе и в здании вокзала не воняет шашлыками, которые здесь уже никто и не готовит, в зале ожидания можно воспользоваться бесплатным wi-fi, зарядить телефон, замотать сумку в полиэтилен и получить ещё тридцать три удовольствия.
В Москве вообще много что изменилось с нашей последней с ней встречи. Раньше я частенько бывал здесь, обычно на майские праздники плюс ещё на недельку летом. Сейчас же всё больше проездом, пролётом, пробегом, куда-то мимо, куда-то в более интересные, нет... скорее в менее изведанные места. Поэтому можно сказать, что близко знаком я только с Москвой лужковской: неухоженной, запущенной, категорически неприспособленной к жизни. У меня был ровно один день, чтобы подружиться с Москвой собянинской до того, как куранты возвестят самый густонаселённый часовой пояс страны о наступлении нового года.
Сдав немногочисленный багаж в камеру хранения мы нырнули в пучину столичного метрополитена, но уже через полчаса вышли на поверхность на оранжевой ветке. Удача нам сегодня определённо сопутствовала: к входной группе ВДНХ мы подошли ровно в момент открытия комплекса – в 9 часов утра. Через монументальные ворота мы прошли на территорию, безлюдность которой заставляла усомниться в том, что нас вообще здесь ждут.
Это были минуты странностей. На часах утро, перед глазами ночь, полная новогодняя иллюминация, зябко, одинокий таджик колет лёд на дорожках, больше ни души. Это была Москва, которую я не знал. Замершая затем, чтобы уже в полночь разорваться тысячами фейерверков, она казалась мне в тот момент совершенно опустошённой. Город, лишь на несколько часов в сутки немного замедляющий темп своей жизни, спал как убитый.
Это место всегда вызывало во мне неоднозначные чувства. Сегодня ВВЦ – сумбурное нагромождение сооружений разной степени безвкусицы с огромным и бестолковым пустым пространством между ними. В павильонах, некогда представлявших республики, входящие в союз, а также различные отрасли народного хозяйства, обосновались выставки-продажи меховых изделий и породистых котят. И без того уродливые строения, образцы всего самого убогого, на что была способна советская архитектура, теперь обезображены цветастыми рекламными вывесками и, о ужас, даже сайдингом.
Минут через двадцать, появившиеся прохожие, напрочь убили всё очарование момента. Ещё не привычная Москва с её нескончаемым людским потоком, попав в который человек теряет всякое лицо и индивидуальность, но уже и не тот необыкновенный город, в котором я так неожиданно и так случайно оказался.
Мы вышли в обычной Москве. Монорельс сновал туда-сюда по своим дорожкам, на остановке таксисты суетились, зазывая клиентов, навстречу пробежали китаянки обвешанные массивной фототехникой, возле метро таджики последний день легально торговали симками с лотков, а бабки с громкоговорителями били по ушам невероятной рекламной какофонией.
Так вот ты где, Москва! А я уж думал не увидимся в этот раз...
Комментариев нет:
Отправить комментарий